-- Врет он все, -- сказала Стелла. -- Саша, давай вон за тот столик
сядем и все стихи сейчас напишем.
Мы сели за отдельный столик и разложили перед собой карикатуры.
Некоторое время мы смотрели на них в надежде, что нас осенит. Потом
Стелла произнесла:
-- Таких людей, как этот Брут, поберегись -- они сопрут!
-- Что сопрут? -- спросил я. -- Он разве что-нибудь спер?
-- Нет, -- сказала Стелла. -- Он хулиганил и дрался. Это я для
рифмы.
Мы снова подождали. Ничего, кроме "поберегись -- они сопрут", в
голову мне не лезло.
-- Давай рассуждать логически, -- сказал я. -- Имеется Хома Брут.
Он напился пьяный. Дрался. Что он еще делал?
-- К девушкам приставал, -- сказала Стелла. -- Стекло разбил.
-- Хорошо, -- сказал я. -- Еще?
-- Выражался...
-- Вот странно, -- подал голос Саня Дрозд. -- Я с этим Брутом
работал в кинобудке. Парень как парень. Нормальный...
-- Ну? -- сказал я.
-- Ну и все.
-- Ты рифму можешь дать на "Брут"? -- спросил я.
-- Прут.
-- Уже было, -- сказал я. -- Спрут.
-- Да нет. Прут. Палка такая, которой секут.
Стелла сказала с выражением:
-- Товарищ, пред тобою Брут. Возьмите прут, каким секут, секите
Брута там и тут.
-- Не годится, -- сказал Дрозд. -- Пропаганда телесных наказаний.
-- Помрут, -- сказал я. -- Или просто -- мрут.
-- Товарищ, пред тобою Брут, -- сказала Стелла. -- От слов его все
мухи мрут.
-- Это от ваших стихов все мухи мрут, -- сказал Дрозд.
-- Ты заголовок написал? -- спросил я.
-- Нет, -- сказал Дрозд кокетливо.
-- Вот и займись.
-- Позорят славный институт, -- сказала Стелла, -- такие пьяницы,
как Брут.
-- Это хорошо, -- сказал я. -- Это мы дадим в конец. Запиши. Это
будет мораль, свежая и оригинальная.
-- Чего же в ней оригинального? -- спросил простодушный Дрозд.
Я не стал с ним разговаривать.